Мой опыт «белой горячки» был не похож на классические истории про чертей и зомби. Я видел нечто иное — утонченное, детализированное и от этого еще более жуткое в своей реальности. На стене и на прозрачных занавесях моей комнаты материализовались прозрачные, черно-белые, но абсолютно объемные 3D-фигуры, как живые призраки из качественного кино. Это была пара: мужчина в шляпе-цилиндре, сидящий в кресле, и женщина, стоявшая рядом с изящным зонтиком от солнца. Они не просто замерли — они жили. Жестикулировали, о чем-то беседовали, их лица выражали эмоции. Эффект был как от голограммы или проекции, но не на плоском экране, а прямо в воздухе комнаты.
Страха перед ними как перед чудовищами не было. Был другой, более экзистенциальный ужас: «А что, если это теперь навсегда? Что, если я на всю жизнь останусь с этим «дополненной реальностью»? Смотреть на свои руки или ноги помогало — там был привычный, твердый мир. Но стоило отвести взгляд, и призрачный салон XIX века вновь вставал перед глазами. Мысль «жить с этим невозможно, только в петлю» была не паникой, а холодной констатацией факта.
На ровном куске паркета я видел другую «вкладку»: оживленную автомобильную дорогу времен СССР, с «Победами» и «Волгами». Мой мозг, казалось, не выдумывал, а подключался к каким-то каналам. Я атеист, но после такого невольно задумываешься. Возникает стойкое ощущение, что ты в приграничном состоянии, в щели между мирами — живых и мертвых. И от твоего выбора или случая зависит, куда ты шагнешь. Это не похоже на бред — это похоже на просмотр. Позже я долго пытался вспомнить, откуда мог подсознательно взять эту сцену. «Жестокий романс»? Нет, там другие костюмы, другие лица. А что, если это не галлюцинация, а видение? Что если на месте моей новостройки 200 лет назад действительно стоял дом, и эти двое — его бывшие обитатели, чьи образы по какой-то причине впечатались в место?
С научной точки зрения, конечно, это просто галлюцинации, химический бунт отравленного мозга. Но как тогда объяснить другое, еще более жуткое совпадение? В разгар делирия, около пяти утра, в моей голове, безостановочно и с невероятной настойчивостью, играла одна конкретная песня: «На заре» группы «Альянс». Циклом повторялась строчка: «На заре голоса зовут меня, на заре небеса зовут меня». И это было вскоре после смерти клавишника и автора этой песни, Олега Парастаева, который, по иронии судьбы, умер именно на рассвете, на заре. Получается, мне в голову «вложили» песню о зове с того света, написанную человеком, который только что ушел на тот свет тем самым утром. Совпадение? Возможно. Но в том состоянии это воспринималось как прямое, персонализированное послание: «Голоса зовут и меня». Это заставляет задуматься: а что, если в этом измененном состоянии мы становимся восприимчивы не просто к хаосу, а к каким-то реальным «передачам»?
Главное же умозаключение, к которому я пришел, лежит в другой плоскости. Существует ли потустороннее — вопрос веры. Но вот что неоспоримо: все мировые религии, мифологии, фантастические романы и фильмы ужасов, полные призраков, демонов, инопланетных чудовищ и апокалиптических видений, с огромной долей вероятности были вдохновлены или напрямую порождены состояниями измененного сознания. Белая горячка, лихорадочный бред, шаманские трансы, глубокие психоделические опыты — это и есть те самые «порталы», из которых человечество с древнейших времен черпало образы иного.
Джеймс Кэмерон, к примеру, признавался, что идея образа Терминатора-киборга пришла ему в бреду во время тяжелой болезни с температурой. Его мозг в беспамятстве сгенерировал тот самый механический скелет, ставший иконой кино. Так и здесь: что, если все наши культурные архетипы ужаса и трансцендентного — это коллективная память человечества о тех «путешествиях», которые кто-то из наших предков совершал на грани жизни и смерти, отравленный некачественным хлебом, травами или, как в наше время, алкоголем?
«Белка» в этом свете — не просто медицинская проблема. Это опасный, неконтролируемый эксперимент над восприятием, который ставит под сомнение саму природу нашей реальности. И самый разумный вывод из этого — не проверять ее гипотезы на себе. Цена билета в этот «кинотеатр ужасов» слишком часто оказывается не рассудком, а самой жизнью.