Моя третья встреча с «белочкой» случилась около четырех лет назад, и я от всей души надеюсь, что она была последней. Она отличалась от предыдущих. Не было визуальных кошмаров, чертей или зомби. Было только звуковое безумие, которое оказалось в разы тоньше, изощреннее и невыносимее.
Если первые две «белки» прошли относительно легко — пара-тройка часов непонятных шумов без особого ужаса — то я был наивен, думая, что так будет всегда. На сей раз мой мозг устроил мне настоящий аудиотрэш. Музыка лилась отовсюду: из гула вентилятора, из бульканья труб, из работы холодильника. Я, уже бывалый, понимал, что это она. Старался сохранять спокойствие, даже пытался отвлечься, играя с котом лазерной указкой. Казалось, держу ситуацию под контролем.
Апогей наступил около шести вечера. За окном, в полной тишине реального мира, заиграл сраный оркестр. Ясный, четкий, как будто под окнами действительно расположились музыканты. И от этого было еще страшнее. Потом, внутри моей черепной коробки, к первому оркестру добавился второй. Они играли вразнобой, не в лад. Потом третий. Четвертый… В голове разрасталась какофония, в которой уже невозможно было услышать ни одной своей мысли. Это был не просто шум — это было насильственное заполнение всего сознания чужим, безумным звуком.
Паника накатила животная, всепоглощающая. Хотелось разбить голову, лишь бы остановить этот ад. Или выпрыгнуть из окна, чтобы наконец наступила тишина. В этот момент сработала древняя, отчаянная логика зависимого: нужно срочно бухнуть, чтобы отрубиться и прекратить это. Но тело было против. Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из груди, одышка перехватывала дыхание, а до круглосуточного магазина — полтора километра по небу.
Это был путь мученика. Я шел, останавливаясь на каждой лавочке, чтобы перевести дух и унять паническую атаку. Купил «целебный напиток» — бутылку водки 0.7. Обратная дорога далась легче, потому что впереди уже маячило химическое спасение. Оркестры гремели по-прежнему, но с каждой рюмкой их звук становился приглушеннее, как будто кто-то поворачивал регулятор громкости в моем мозгу. Паника отступала, сменяясь тяжелым, желанным оглушением. Выпив всю бутылку, я наконец рухнул в забытье.
Проспал до полудня. Проснулся — тишина. Нет, не совсем. Музыка умолкла, но ее сменило тихое, навязчивое шуршание пакетами. Где-то в углу комнаты, за спиной, в другой комнате. И снова — понимание, что это глюк, не делало звук менее реальным. И тут со мной случилось что-то странное. Я начал… разговаривать с ним вслух. «Слыш, глюк, хорош шуршать», — говорил я в пустоту. И, о чудо, шуршание на время затихало, будто существо менялось. Я сам с себя угарал, торгуясь с «шебуршунчиком пакетами». Этот абсурдный диалог длился пять или шесть дней. Я уже начал думать, что теперь этот фантомный шорох — мой пожизненный спутник. Но однажды утром я проснулся, и в доме была настоящая, чистая, глубокая тишина. Он ушел сам.
Но тот адский оркестр, паника, граничащая с суицидальным желанием, и этот унизительный, спасительный поход за водкой — врезались в память навсегда. Именно этот опыт поставил точку. Сейчас я могу выпить 3-4 раза в год, по особым случаям, без тени мысли о запое. Потому что за первым же стеклом возникает не тяга, а четкая, физическая память того ужаса. Не желание расслабиться, а страх снова услышать тот оркестр и почувствовать ту панику.
Поэтому мой вывод, выстраданный в буквальном смысле до сердцабиения и одышки, прост: не бухайте. Даже если кажется, что вы держите ситуацию под контролем, ваш собственный мозг может в любой момент устроить вам такой персональный ад, из которого единственным выходом вам покажется новая доза. И этот порочный круг может не разомкнуться. Цена билета на этот концерт — ваш рассудок и покой. И они того не стоят. Совсем.